Читать интересную книгу Новый скандал в Богемии - Кэрол Дуглас

Ирен подчинилась с несвойственной ей покорностью. Я даже начинала к этому привыкать. Очевидно, ей казалось, что она получила в дар всю вселенную. И конечно, именно властительницей вселенной она и выглядела в своем экстравагантном платье.

Моя подруга на минуту остановилась, экспрессивно обмахивая лицо руками в зеленых перчатках:

– Какие аксессуары мне следует надеть, месье? А украшения? Может быть, простое бриллиантовое ожерелье?

– Только то, что сделал Ворт, – горделиво ответил кутюрье и кивнул своей помощнице. – До последней булавки.

Девушка склонилась над большой плоской коробкой. Когда она повернулась, мы увидели, что она бережно, словно живое существо, держит в руках великолепное ожерелье из бисера. Она надела его на Ирен. Теперь украшение высоким воротником обнимало ее шею и спускалось в декольте мягким водопадом черных бусинок. Оно переливалось, как фейерверк. На фоне роскошного пышного платья бриллианты были бы явно неуместны.

Ирен потрогала ожерелье, не снимая перчаток. В следующий момент манекенщица поднесла ей на вытянутых руках, словно божественный дар, ридикюль, расшитый таким же черным бисером.

– У меня нет слов, месье Ворт! – Ирен явно была поражена. – Платье, да и весь ансамбль просто восхитительны!

– Ничего не говорите, просто носите их, – ответил он. – На женщину в таком наряде нужно смотреть, а слушать ее вовсе не обязательно.

– Боюсь, это слишком серьезное требование, – улыбнулась Ирен. – Так или иначе, я просто обязана возносить вам хвалу, когда появлюсь на публике в таком туалете.

Кутюрье слегка наклонил голову, и на его усталом лице появилась типичная для французов гримаса притворного смущения. Не успел он ответить, как где-то в глубине здания хлопнула дверь.

Ворт нахмурился. Вероятно, он не любил суеты в доме. Он прижал руку ко лбу и пробормотал:

– О, ради бога! Моя мигрень…

В комнату стремительно вошла его жена, мадам Мари, – единственный человек, которого не коснулся бы его гнев.

– Шарль! – вскричала она, мягко произнося его имя на французский манер.

– Что случилось, дорогая? – спросил он ее по-французски. Его голос звучал обеспокоенно.

К счастью, мне удавалось понять короткие фразы на этом неприятном языке, хотя никто во всем мире не говорит быстрее французов. Телеграфисты и те стучат медленнее.

– Произошло нечто ужасное! – Мадам Ворт нащупала рукой диван, тяжело опустилась на него и только тогда заметила нас с Ирен. – Magnifique[6], мадам Нортон, – пробормотала она и снова обратилась к мужу: – Прости, что я вот так врываюсь, но… одна из плетельщиц украшений умерла. – Она рассеянно смотрела на Ирен. – Та самая девушка, которая вчера сделала ожерелье для мадам Нортон. Она так хорошо работала!

– Печальные известия, моя дорогая, – ответил Ворт. – Но вряд ли это так важно, что не может подождать.

– Может, и нет. Вот только… – Мадам Ворт беспомощно всплеснула пухлыми руками: – Она не просто умерла, мой дорогой, ее убили.

– Убили? – переспросил он, опешив.

– Убили? – В тоне Ирен послышались нотки любопытства.

Ворт и его жена уставились друг на друга, словно их вдруг озарила одна и та же мысль.

Мадам Мари умоляюще сжала руки:

– О, мадам Нортон! Вы же много знаете о таких делах. Не могли бы вы помочь нам разобраться?

Месье Ворт энергично кивнул, так что кончики его усов задрожали:

– Придется звать жандармов, если, конечно, окажется, что девушка действительно умерла не своей смертью. Или, может быть, мадам Нортон поможет нам все выяснить?

– Я буду рада оказать любое содействие. – Ирен постаралась не показать своего удовольствия и произнесла эти слова приглушенным обеспокоенным тоном.

Однако даже я, да поможет мне Бог, почувствовала воодушевление. Эта мрачная история развлекла бы Ирен, и не было бы больше разговоров о Богемии и о том, что король Вилли плохо справляется с супружеским долгом.

Месье Ворт рухнул на диван и принялся шарить вокруг рукой, пытаясь нащупать то ли спаниеля, то ли компресс для головы. Мадам Мари ловко подсунула ему пузырек с нюхательной солью и встала:

– Идемте за мной, мадам. – Она быстро кивнула мне: – И вы, мадемуазель.

Мы поспешили вниз по черной лестнице вслед за величественной госпожой дома Ворта.

Мы пробирались через мастерские, битком набитые швеями. Это были худенькие девочки-беспризорницы с печальными и кроткими, как у ланей, глазами. Когда стемнеет, часто можно видеть, как они торопятся на ночлег, отработав двенадцать часов в магазинах или на фабриках. Глядя на роскошный фасад здания модного дома, выходивший на рю де-ля-Пэ, трудно было предположить, что за ним скрываются нищета и тяжкий труд.

Обычно эти работящие создания щебечут без умолку с тем особым возбуждением, которое свойственно французскому народу. Но сейчас они с молчаливой серьезностью наблюдали, как мы проходим мимо них. Никто даже не заметил неземного наряда Ирен.

Наконец мастерские, столы для кройки и белошвейки остались позади, и мы оказались перед пустой комнатой. У входа толпились девушки, бледные, как привидения.

В комнате на столе лежала, будто заснув, молодая женщина. Вся поверхность стола была усыпана бисером и драгоценными камнями, сияя, как хвост кометы. Рядом с поникшей головой плетельщицы стояла маленькая, в половину роста ребенка, нарядно одетая кукла. Казалось, будто девушка безмолвно склонилась перед ней, как перед своим идолом.

– Сначала надзиратель ничего не заподозрил. – Мадам Ворт говорила приглушенным голосом, словно чувствуя присутствие смерти. – Очень многие из них засыпают прямо на рабочем месте.

Ирен подошла к неподвижному телу. Я последовала за ней. В кармане моей юбки лежали маленькая записная книжка в перламутровой обложке и карандаш, который подарила мне Ирен, когда мы только переехали в Париж. Я шепнула Ирен, что доставать их в такой ужасной ситуации неуместно и что когда мы выйдем отсюда, я кратко набросаю то, что успею запомнить.

– Au contraire![7] – возразила она по-французски. – Все, что связано со смертью, больше всего требует формальностей. Вспомни, как проходят похороны!

Но я не хотела думать о таких мрачных церемониях и вместо этого принялась рассматривать тело плетельщицы украшений. Деталей оказалось немного: лиф и юбка из дешевой шерсти; кончики пальцев все еще красные от работы с тонкой иглой; пепельно-каштановые волосы убраны в узел, кожа бледная.

У всех девушек в мастерской был очень тусклый цвет лица, даже у самых молодых. У француженок есть к этому склонность от природы, хотя, вероятно, я сужу слишком пристрастно.

– Может быть, она просто упала в обморок? – предположила я.

Вместо ответа Ирен отошла в сторону. Передо мной словно разверзлись темные, богато украшенные занавеси, скрывавшие живую картину – «tableau vivant», как называют ее французы. Но на этой картине была изображена смерть.

Вот оно, орудие убийства! Сзади из коричневой шерстяной ткани лифа торчали круглые ручки ножниц, а вокруг них расплылось темное влажное пятно.

– Вечный обморок, – пробормотала Ирен, наклоняясь, чтобы лучше разглядеть матовые и прозрачные бусины, которые выпали из распростертой руки девушки, словно она хотела покормить птиц. Кукла на столе, этот маленький идол, смотрела широко распахнутыми глазами на лежащую перед ней человеческую жертву.

Ирен кивком показала на юбку куклы, щедро расшитую драгоценными камнями:

– Похоже, она как раз работала над этим манекеном, когда ее убили.

– Манекеном? – Я удивленно уставилась на маленькую фигурку, которая сначала показалась мне какой-нибудь злой волшебницей, руководящей сценой смерти.

– Манекеном, – нетерпеливо повторила Ирен. – Лучшие французские кутюрье посылают образцы своих последних моделей первым дамам разных стран: в Санкт-Петербург и Сент-Джеймс, в Вену, Мадрид и Рим.

Я вгляделась в бледное фарфоровое личико со слегка розоватыми щеками и острым подбородком, стеклянными темными глазами и нарисованными бровями и ресницами. Зловещая кукла продолжала безжалостно улыбаться, будто радуясь, что охраняет бездыханное тело девушки. Тонкая желтоватая рука работницы тянулась в сторону роскошного синего сатинового платья, в которое был наряжен манекен. Истерзанные иглой пальцы девушки все еще алели, хотя кисть уже окоченела.

Крохотные пальчики куклы были цвета слоновой кости, и на каждом виднелся аккуратно вырезанный ноготок. На одном из пальчиков даже красовалось золотое колечко с топазом.

– На ней нет кольца, – произнесла Ирен, бесстрастно составляя описание тела, как будто речь шла о кукле. – Она не обручена, но это вовсе не значит, что среди подруг по мастерской у нее не было врагов. Такие раны обычно наносят в приступе ярости. Кроме того, злодею подвернулась отличная возможность: орудие убийства находилось под рукой. – Она посмотрела на мадам Мари: – Конечно, есть свидетели?